class="p1">Анри негромко рассмеялся.
– Безумцем меня ещё не называли. И вряд ли будут. Меня уже боятся, зная, что однажды я займу трон Франции. А после того, как я разделю своё тело с богом, передо мной склонится вся Европа, весь мир.
– Вы не станете королём, – заявила Мадлен. – Когда Генрих обо всём узнает, он найдёт другого преемника.
Анри покачал головой.
– Нет, не найдёт. Об этом я позабочусь.
– Вы пока не Абраксас, и вы не всесильны. А значит, есть способ помешать вам совершить эту ошибку.
– Мон Этуаль, вставать у меня на пути – большая глупость. Быть со мной – единственный правильный выбор.
Шагнув вперёд, Наваррский уничтожил расстояние, разделявшее его и фрейлину. Мадлен тихо вскрикнула от неожиданности. Она хотела сбежать из этой комнаты, из этого дворца, из этой страны – но не могла даже пошевелиться. Грубо коснувшись фрейлины, Анри попытался притянуть её к себе. Девушка запротестовала.
– Не трогайте меня, пустите!
Но Анри не обращал внимания на её сопротивление. Перехватив её руки, он придвинул фрейлину к себе и впился в её губы жёстким, злым поцелуем. От былой нежности не осталось и следа. На мгновение фрейлине показалось, что Абраксас уже завладел телом Анри, но это было не так. Её губ касался Наваррский, но Мадлен не узнавала его. Сопротивляясь, девушка пыталась вырваться, но руки Анри крепко держали её. Этот поцелуй пугал девушку, заставлял дрожать и мысленно просить о помощи. Наконец, сжалившись или наигравшись, Анри отпустил фрейлину.
– Видишь, Мон Этуаль, ты в моей власти. Ты моя. У тебя нет иного выбора, как идти рука об руку со мной. Это твоя судьба. Ты родилась, чтобы привести Абраксаса в этот мир. Чтобы помочь мне обрести силу, что сметёт моих врагов.
Собрав в кулак последние силы, девушка оттолкнула от себя Анри.
– Уходите! Уходите прочь! – отчаянно закричала Мадлен.
К удивлению фрейлины, Наваррский послушался её. Отступив, он медленно направился к двери.
– Мон Этуаль, что бы вы ни думали обо мне, знайте – я не причиню вам вреда.
Дрожа от страха, Мадлен не верила словам Анри.
– Уходите, пожалуйста… – умоляла фрейлина.
Стоя у двери, Анри будто изменился. В его взгляде больше не было злости, появились сожаление и печаль.
– Мон Этуаль… – тихо позвал он.
– Пожалуйста! – повторила Мадлен.
– Не волнуйся, я уйду, – с грустью произнёс Анри и, открыв дверь, скрылся в коридоре.
Обхватив себя руками, Мадлен опустилась на пол. Ей давно не было так страшно рядом с обычным человеком. «Он не в себе… не в себе… – твердила фрейлина. – Вот и третий кинжал в моей спине. Меня предали три раза, как и предсказывала Эсма. И каждому из этих троих я доверяла. Как же наивно и глупо».
На полу собственной комнаты Мадлен просидела до рассвета. И лишь с первыми лучами солнца она заставила себя ненадолго прилечь в кровать. Девушке снились дурные сны. Она видела, как некто, чьё лицо ускользало от неё, нависает над королём.
– Умри! – твердит тот же голос, что когда-то давно желал, чтобы Париж охватило пламя.
А затем чья-то рука пронзает тело короля. Генрих погибает в луже собственной крови. Пророчество Нострадамуса сбывается – род Валуа исчезает навсегда.
Глава 15. Монах, кинжал и камень
Кто время-нити распускает – чужого бога покарает.
Королевский двор долго оправлялся от кончины Екатерины Медичи. При жизни к ней относились по-разному: порицали, восхищались, проклинали и боялись. Но, как бы то ни было, после её смерти никто не посмел бы усомниться, что эта женщина стала олицетворением целой эпохи, что ушла безвозвратно. Траур по великой королеве спал лишь тогда, когда с французской земли сошёл последний снег. С приходом тёплых солнечных дней жизнь в Блуа снова наполнилась красками, смехом и весельем. Придворные, уже не опасаясь осуждений, надевали свои лучшие наряды и широко улыбались, обсуждая грядущие праздники. Оживился и король. Отойдя от смерти матери, он был готов вновь вступить в войну со своими врагами.
Тяжёлые двери зала собраний распахнулись, и в них, гордо вскинув голову, вошёл Генрих Наваррский. Не утруждая себя приветствиями, мужчина быстро отыскал взглядом короля, склонившегося над картой Франции.
– Я знал, Ваше Величество, что моё предложение не оставит вас равнодушным.
Услышав голос Наваррского, Генрих с неохотой выпрямился и оторвался от карты.
– Не ставьте это себе в заслугу. То, о чём вы написали мне, и так давно крутилось в моей голове. Но вы правы, ваше предложение меня заинтересовало.
Довольно сверкнув глазами, Наваррский обошёл стол, ловко подхватив рукой одну из фигурок, стоящих на столе. Недолго покрутив её между пальцев, Анри склонился над картой и опустил фигурку на надпись «Париж».
– Де Гиз мёртв вашими стараниями, но столица до сих пор находится под контролем Католической Лиги. Это подрывает власть рода Валуа, Ваше Величество. Король без престола вызывает у народа сомнения.
Генрих покраснел и поджал губы. Слова Наваррского уязвили его самолюбие, задев за живое.
– Смеете обвинять меня в смерти де Гиза? – возмутился король.
– Давайте не будем делать вид, будто мы оба не знаем правды. Мне прекрасно известно, что произошло в этом зале накануне Рождества.
– Дайте угадаю, Наваррский, та фрейлина, что была поймана нами, была подослана вами? – зло усмехнувшись, спросил Генрих. – Жером Клермон поведал мне о том, как отчаянно вы пытались её спасти.
– Это сейчас не имеет значения, – ответил Анри. – Мы здесь не для того, чтобы обсуждать прекрасных дам. Я предлагаю вам помощь в возвращении Парижа, Ваше Величество. Это сейчас важнее всего.
– Зачем вам это?
– Мне не нравится то, какую власть обрела Католическая Лига. Её сторонники начали активное притеснение протестантов. От их рук уже пострадало несколько десятков человек. Я хочу, чтобы вы щёлкнули по носу сторонников де Гиза и показали им своё место. Наварра окажет вам помощь. Я предоставлю людей, которые значительно усилят вашу армию. Организую подвоз провизии, оплачу отряды наёмников, – предложил Анри.
Генрих, сдвинув брови, серьёзно призадумался. Предложение Наваррского казалось невероятно заманчивым. Король давно измучил себя мыслями о Париже. Он грезил о том, как въедет в Париж на белом коне – точно так же, как это сделал де Гиз. Видел, как в ужасе под копытами его армии гибнут враги короны. Генрих мечтал о мести, возмездии. Но его армии не хватало сил противостоять отрядам Католической Лиги, поддерживаемой Испанией и Ватиканом. Генрих долго морщился, сжимая челюсть, постукивал пальцами по деревянному столу. И, наконец, поднял взгляд на Наваррского.
– Я принимаю вашу помощь. Мы заберём
